Нет единого мнения, когда именно начался «Проклятый век», есть как минимум три версии, но мы в данном повествовании как дату начала этого периода возьмем смерть короля Виктора III Моруа. Скончавшийся от гангрены, он не дожил и до тридцати пяти лет, но оставил после себя пятерых детей. Старшему, Алессандро, было всего одиннадцать. По законам империи сесть на трон можно было лишь в шестнадцать, и после долгих интриг главой регентского совета стал брат короля, Франциск Моруа, граф Саво – это вызвало в стране волнения, вылившиеся в череду восстаний и стычек между сторонниками брата короля и партией вдовствующей королевы, Анны-Марии, и ее брата.
Мир был недолгим: после скоропостижной смерти Анны-Марии Франциск стал фактически единоличным правителем страны. Сначала он отложил коронацию на год, а потом и вовсе поставил под сомнение право наследного принца на трон, обвинив покойную королеву в разврате.
Алессандро, его брат Гаспар и одна из сестер, Изабелла, бежали из столицы под охрану Генриха Уорриса, герцога Кастельмар, с дочерью которого, Луизой Уоррис, молодой принц был помолвлен. Через два месяца состоялась свадьба, на которую явилось множество дворян, выразив тем самым поддержку принцу. Франциск потребовал официального отказа от притязаний на трон от детей Виктора III, назвав их бастардами. Алессандро потребовал от дяди оставить столицу и освободить трон. В стране началась гражданская война.
После восьми месяцев войны Сент-Алер пал. Франциск и его жена были признаны виновными в измене и казнены, так же как и десятки их сподвижников. По всей стране шло подавление мятежей сторонников узурпатора.
Но мир оказался очень шатким и иллюзорным: император Аллесандро I оказался слабым правителем, слишком легко поддававшимся чужому влиянию. Фактически странной начал править его тесть, а сам император выдвигал на важные посты в государстве своих фаворитов. Многие из древних родов считали себя ущемленными и недостаточно вознагражденными за свою преданность императору. Север был взбешен тем, что первым маршалом империи стал фаворит Аллесандро, Эд ван Ноймаре, герцог Маргрезе, властители Бергмарка и Зеланда восприняли возвышения представителя самой захудалой северной территории, как личное оскорбление. Леопольд Рубьелос, герцог Айтанский, не получил для своего младшего внука освободившегося титула графа Вильяфранка, Бесперию наказали деньгами за то, что она до последнего поддерживала узурпатора, а Слаушир, как всегда, был недоволен налогами (впрочем, все налоги, не равные нулю, вызывали у герцогов Албермалл недовольство).

Никто не знает, во что бы это вылилось в итоге, но слабостью власти первыми воспользовались не внутренние, а внешние враги.
История не терпит сослагательного наклонения – если бы звезды сошлись иначе, карта Санктера выглядела бы по-другому. По слухам, на севере зрел заговор, но его воплощение в жизнь было отложено из-за свадьбы герцога Бергмарка. Кто-то утверждает, что готовилось убийство короля, и заговорщики просто не успели, но вышло как вышло. За три дня до дня Святого Аллария в Бесперии началось восстание, и уже через несколько часов по всему восточному побережью начали высаживаться десанты. Восстание возглавил Генрих Франциск Алер, князь фон Гольтберг – впоследствии он получил на континенте прозвище Трижды изгнанный. Он и в самом деле был потомком тех самых Алеров, но в его фамильном древе сплелись три поколения изгнанников и эмигрантов из Санктерийской империи.
Вслед за Бесперией на сторону заговорщиков встали Бареджо и Алкона, с десяток городов и крепостей запада были осаждены. Но, несмотря на первоначальные успехи, армия Алера была обречена: поддержало его только восточное побережье, а также отдельные наемники или отряды, но какого-то массового восстания в поддержку Алера не было – никто особо не ждал потомка давно потерявшего трон рода.
Довольно быстро навстречу восставшим выдвинулась регулярная армия санктерийцев под командованием маршала Маргрезе, с севера и юга выдвинулись полки, собранные местными дворянами. Армию севера возглавил не герцог Бергмарк или его сын, что удивительно, а молодой Даниэль ван дер Ридде. Армия под его командованием сначала деблокировала Энло, крупнейший порт графства Акветонь, затем, очистив графство от неприятеля, северяне продвинулись дальше, разбив войска мятежников у Буше. Ван дер Ридде осадил Бареджо, но, не имея достаточного количества осадных орудий, не мог пойти на штурм и не имел войск для длительной осады. Его войска сожгли и разграбили окрестности города и отступили, укрепившись на линии Энло-Зейнбрюйне. Дальше же война начала превращаться в фарс: войска северян саботировали все приказы короля идти на соединение с войсками первого маршала, тянули время и ссылались на недостаток продовольствия, ресурсов и солдат. Маргрезе не стал ждать и повел армию на мятежников, разбив передовые отряды Алера, маршал нахрапом взял Алкону и остановился. Армии оказались в патовом положении. Приближалась зима. Вторым актом фарса было то, что прилегающий к восставшим областям Слаушир употребил все свое влияние на Благого Отца, чтобы не стать территорией сбора подкреплений, явно не собираясь кормить всю эту ораву пару месяцев за свой счет. Война остановилась до весны.
Однако король и те, кто имел на него влияние, не сумели рассмотреть мелкие детали. Например, то, что под разными предлогами большинство правителей севера не являлось на королевский совет. Что крупнейший порт Акветони контролируется герцогом Бергмарк, а сам граф не против, потому как готовится к свадьбе своей дочери с Андрисом ван дер Марком, наследником одного из богатейших герцогств. Что сам флот плохо подчиняется новому адмиралу, очередному родственнику тестя короля.

Все ждали весны, но все произошло раньше. Обвал начался. В первую неделю зимы вспыхнуло восстание в Маргрезе. В герцогстве было велико влияние варваров, многие из которых приняли истинную веру и получили дворянство, но были и те, кто не забыл своих предков, и, главное, популярность герцога Эда, фаворита короля, там была крайне низка. Восстание быстро переросло в кровавую резню и всколыхнуло крайний север, после чего к нему начали присоединяться племена и кланы варваров, живущие за хребтом.
Никто точно не знает, был ли мятеж в Маргрезе спонтанным или спланированным с помощью сторонних сил, но вина императора в произошедшем была огромна: из-за своего фаворитизма он завел себе немало врагов и в частности почти уничтожил свою тайную канцелярию: граф де ля Мо, возглавлявший ее почти четверть века, состарился, а его преемник стал неугоден тестю императора и вынужден был бежать сначала на север, а потом в Бареджо.
Герцог Эд бросил все – главным для него было отстоять своё герцогство. Заручившись поддержкой и специальным указом короля, он начал собирать армию со всей страны. Войска севера привел сам герцог Бергмарк. 11 марта 989 года у города Бренн-сюр-Ло произошло генеральное сражение между силами восставших и королевской армией под командованием маршала Эда ван Ноймаре. В ходе сражения войска северян предали королевские войска и нанесли удар по их флангу. Этот день считается началом гражданской войны. Королевские войска были разбиты, потеряли убитыми видных дворян – в частности, погибли герцог Маргрезе и наследный граф Акветони. Маргрезийские повстанцы потеряли слишком много людей и ни о каком дальнейшем их наступлении речь не шла, а вот войска северян довольно организованно отошли в пределы Бергмарка, успев перед этим разграбить все, до чего дотянулись.
Гражданская война, получившая название «Война северной марки», длилась с одиннадцатого марта девятьсот восемьдесят девятого по шестое сентября девятьсот девяносто третьего года и закончилась с заключением Скаллегского мира. Фактически, по его итогам Санктерийская империя проиграла и на карте континента появились два новых государства: Великое герцогство Бергмарк и Святое княжество Слаушир. Экономика Санктерийской империи была подорвана, а главное, был создан прецедент: это было началом конца великой империи.

Следующая удачная попытка сепаратизма не заставила себя ждать. В Айтане также были весьма не довольны столичной политикой. Вынужденная в течении долгого времени противостоять эмиратам в основном своими силами, не считая Похода Очищения, местная знать не горела особым желанием платить налоги в имперскую казну, полагая, что сможет распорядиться этими средствами куда лучше чужаков, коими айтанцы воспринимали практически всех, кто жил севернее. Положения не мог исправить даже факт исповедования общей веры, в том числе и потому что политический вес Благого Отца к концу десятого века значительно уменьшился по сравнению с хотя бы временами борьбы с эмиратами.
Войну северной марки герцог Айтанский просто проигнорировал. Ещё свежа была в памяти предыдущая гражданская война, стоившая жизни герцогскому внуку, и мало кто хотел погибать на чужбине ради сторонних интересов, поэтому Его Светлость был щедр лишь на письма, в которых не уставал заверять Его Величество в своей преданности и множество раз повторял, что пришлёт войско для подавления мятежа при первой же возможности. Сохранились черновики этих писем, переписанные личным хронистом герцога. Впоследствии они были изданы под названием «Тысяча и одна отговорка» (по легенде, герцог ни разу не повторился).
Впрочем, письма эти приходили в имперскую столицу всё реже по мере того, как становилось очевидно, что восстание не подавить. А буквально через два месяца после подписания Скаллегского мира Айтана отказалась платить налоги. На последовавшие вслед за этим угрозы от короля Алессандо герцог Фернандо самоуверенно выдвинул встречные требования о пересмотре размера податей, мотивируя это тем, что негоже одному герцогству кормить всю империю и самим же за это расплачиваться (после отделения Слаушира Айтана осталась самым развитым аграрным регионом из осколков Санктерийской империи).
Император понимал, что не может позволить себе ещё одну гражданскую войну, а потому был вынужден согласиться. Также впредь на должность сборщика податей человека мог назначить лишь сам герцог. Но полученная уступка радовала Фернандо не долго.
Уже следующей весной Айтана объявила о своей независимости. Поводом послужила якобы доказанная попытка отравления проайтански настроенного архиепископа Асунского, духовника герцогской семьи, пользовавшегося безграничным уважением паствы. Попытка эта и правда имела место быть, однако же предпринята она была вовсе не сторонниками старой империи, а группой недовольных растущим влиянием церковника дворян. И герцог, и быстро оправившийся после случившегося архиепископ посчитали это удачным поводом для того, чтобы окончательно порвать с ослабевшей в бесконечных усобицах империей, у которой к тому моменту уже не осталось иллюзий относительно собственной военной мощи.
Вопреки опасениям некоторой части айтанской знати, ни герцог, ни архиепископ не стремились резко обрубать все связи как с тем, что осталось от некогда великой державы, так и с новыми игроками на внешнеполитической арене, в том числе и с Бергмарком, погрязшим, по мнению истово верующих айтанцев, в ереси. Мало кто готов был отказываться от выгодных торговых или матримониальных связей во имя Благого Брата.